Русская поэзия
Поэзия XVIII века
XVIII век русской поэзии – это век её развития и становления, век, в который она приобретает строгий порядок и форму; век, в который формулируются казавшиеся незыблемыми законы стихосложения и в который они же нарушаются не терпящим рамок и границ гением русских поэтов. Так сложилось, и, вероятно, это неслучайно, что история русской поэзии рассматривается не в связи с какими-то эпохами в жизни русского общества, а привязана к конкретным личностям, повлиявшим своим творчеством на ход этой самой истории.
Василий Тредиаковский
Предтечей русской поэзии в современном понимании этого слова является Василий Тредиаковский. Его перевод романа французского писателя XVII века Поля Тальмана «Езда на остров любви», в издание которого были включены и собственные стихи поэта, несмотря на всё своё несовершенство, несмотря на вычурный и зачастую несуразный слог, не высмеянный впоследствии разве только ленивым, является одной из ключевых вех на историческом пути русской поэзии.
Конечно, и до Тредиаковского русская словесность, воплощавшаяся в том числе и в стихотворных формах (вспомним знаменитое «Слово о полку Игореве» и русские былины), не была в зачаточном состоянии, но, тем не менее, поэзия как способ выражения авторских переживаний, глубоко личных, субъективных, эмоциональных и страстных, волнующих, заставляющих сострадать и сопереживать; то, что так живо охарактеризовано крылатой пушкинской фразой «над вымыслом слезами обольюсь», то явление в русской литературе, которое мы привыкли именовать лирикой, получает своё начало с выходом в свет вышеупомянутой книги.
До этого русская поэзия жила в форме сказаний, народного эпоса, в форме церковных песнопений. Её цели были другими: фиксировать исторические факты и народные предания, учить, назидать, вдохновлять, быть словесным вместилищем для молитвы. Личные чувства автора оставались вне сферы её интересов, да и самому авторству не предавалось большого значения – создатель «Слова о полку Игореве», к примеру, не посчитал нужным снабдить своё произведение автографом. Тредиаковский первым выводит на передний план внутренний мир поэта.
Он смело экспериментирует с техникой стихосложения (трехстопный хорей, пропуски ударений в стопах, переход от силлабического к силлабо-тоническому стихосложению), вводит новые для русского языка жанры (идиллия, патриотическая лирика). Громоздкие инверсии, витиеватый слог, непредсказуемые метафоры и сравнения – эти формы отстранения от повседневного языка и обыденного мира пленяют воображение поэта, позволяют ему стать настоящим новатором в области поэтического языка. В 1735 г. он издаёт трактат «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих званий», в котором изложены большинство из его идей.
«Вообще изучение Тредиаковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей». Эта оценка, принадлежащая Пушкину, показывает нам истинное историческое значение человека, творчество которого послужило фундаментом будущего великого здания русской поэзии.
Михаил Ломоносов
Мало существует на свете гениев, столь разносторонних как Михаил Васильевич Ломоносов, и одной из сфер его многочисленных открытий была поэзия. Тщательно и критически изучив «Новый и краткий способ» Тредиаковского, Ломоносов по достоинству оценил его новаторские шаги, но, в то же время, отмёл ограничения – наследие отживших традиций барокко, – сдерживающие дальнейшее развитие русской поэзии.
В 1739 году Ломоносов присылает в Российскую академию наук «Оду на победу над турками и татарами и на взятие Хотина», приложив к ней «Письмо о правилах российского стихотворства». Это письмо явилось изложением системы стихотворной речи, которая ляжет в основу великолепного здания русского поэтического наследия.
Он описывает 30 стихотворных размеров и провозглашает их эстетическое равноправие, отдавая, тем не менее, предпочтение ямбу. В этом отношении его взгляды были противоположны взглядам Тредиаковского, считавшего хореические размеры лучшими и естественнейшими для русского языка.
Ломоносов говорит о том, что ямб более подходит для выражения глубоких, возвышенных мыслей, хорей – эмоций и чувств; первый тяготеет к книжному языку, второй – к народному творчеству, фольклору.
В равной степени он допускает и двухсложные размеры (хорей и ямб) и трёхсложные (дактиль и анапест), а также стихи со смесью строф хореических с дактилическими или ямбических с анапестическими. Каждый из этих шести размеров имеет пять вариантов стопности – от 2 стоп до 6. Таким образом (6 * 5) и получилось 30 стихотворных размеров, о которых мы упоминали выше.
Ломоносов допускает сочетание мужских рифм с женскими и дактилическими, вводит свободное сочетание хорея с дактилем и ямба с анапестом – стих, получивший название дольника, так как в нём постоянно только количество ударных слогов, безударных же в стопе могло быть как два, так и три. Это открытие является по-настоящему провидческим, получившим широчайшее распространение в творчестве поэтов Серебряного века.
Но главным открытием Ломоносова было, всё-таки, утверждение четырёхстопного ямба, размера, ставшего впоследствии символом русской поэзии вообще. Вспомним, хотя бы, пушкинское «Четырестопный ямб мне надоел: Им пишет всякий. Мальчикам в забаву...»
Ломоносов сформулировал знаменитую теорию трёх стилей – высокого, среднего и низкого – и определил для каждого из них область жанрового применения. Высокий стиль, состоящий из сочетания церковнославянских слов и слов, общих для церковнославянского и русского языков, приличествовал героическим поэмам и одам; средний, включавший в себя также слова русского языка, которых нет в церковных книгах, служил языком сатиры, трагедий, элегий, идиллий и стихотворных дружеских посланий; низкий, состоящий только из русских, иногда даже просторечных слов, был применим только в области комедий, эпиграмм и песен.
Творчество Тредиаковского и Ломоносова, их теоретические изыскания в области стихосложения определили весь путь будущей русской поэзии: описанные ими стихотворные формы будут применять не только их близкие потомки, но также и наши современники.
Александр Сумароков
Поэзия Александра Сумарокова – это поэзия классицизма в его законченной форме. Он по праву считал себя создателем высокого классицизма в России и, видя в своих предшественниках, Тредиаковском и Ломоносове, одновременно, и учителей и оппонентов, вёл с ними литературные споры по поводу стихотворных средств, подходящих для выражения тех или иных переживаний и эмоций. С одной стороны, он многое перенял у них, с другой, считая себя защитником классицизма, отвергал отжившие формы барокко.
Творчество Сумарокова вобрало в себя все известные на тот момент жанры и стихотворные формы и открыло для русской поэзии немало новых. Он смело экспериментирует в области стихосложения: вводит новые размеры (амфибрахий, свободный стих или верлибр), применяет различные строфические построения, использует пропуски ударений в стопах.
Отличительной чертой творчества поэта является тяготение к жанрам среднего и низкого стилей. До нас дошло около 400 его басен. Его сатиры клеймят сословное чванство и прочие пороки общества. Он – один из зачинателей русской пародии: в цикле «Вздорных од», к примеру, им был высмеян неистовый одический стиль Ломоносова.
Вокруг Сумарокова собирается целая школа, представители которой уже к середине XVIII века довершают начатое им строительство здания русского классицизма. Литературный разброд и языковой хаос предшествующего времени сменяется стройной системой, строго определяющей правила стихосложения для всех существовавших на тот момент жанров и стилей.
Гавриил Державин
Державин совмещает в себе казалось бы несовместимое: его творчество является одновременно и вершиной русского классицизма, и, в то же самое время, будучи неспособным уместиться в строгих рамках данного эстетического направления, преодолевает казавшиеся ненарушимыми ограничения и вводит в поэзию то, что станет впоследствии основным содержанием почти всех литературных произведений – интерес к неповторимой индивидуальности человека, к его внутреннему миру.
Ещё Ломоносов определил строгое соответствие жанров и стилей; Державин же соединяет в одном произведении оду с элегией («На смерть князя Мещерского») либо с сатирой («Фелица»), широко использует антиномии и контрасты, применяя в одной и той же строфе слова, принадлежащие к высокому и низкому стилям. В эстетике классицизма до него это было немыслимо!
Державин видит в поэзии инструмент воздействия на нравственность человека: его цель –прославлять великие дела и порицать дурные. Высота философской мысли Державина заставляет задуматься о главном и вечном. Его ода «Бог» – один из примеров глубоких богословских размышлений о Творце, раскрывающая перед читателем Божие величие и сияние образа Божия в человеке.
Посевы и всходы
Подводя итоги, можно сказать, что в XVIII веке были посеяны и взращены семена, всходы которых принесут великолепнейшие побеги, проросшие в Золотой век русской литературы. Без Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова с его школой, без Державина, который «заметил и, в гроб сходя, благословил» величайшего из русских поэтов, не было бы ни Золотого, ни Серебряного веков, не было бы того великого дворца поэзии, которому по его богатству и красоте поистине нет равных.